Возлюбленная [= Обнять пламя ] - Бертрис Смолл

Притянув к себе и обнимая за плечи, Морган смотрел ей прямо в глаза.

– Начало судебного разбирательства предполагается раньше обычного срока. Возможно, мне придется предстать перед судом уже через две недели, а то и раньше.

– Так скоро? Мне казалось, что мы пробудем здесь до осени.

Еле заметная горькая усмешка тронула его губы.

– Судьи сейчас думают о том, как бы пораньше выехать из города. Они опасаются летней жары, которая может вызвать еще одну вспышку чумы.

От волнения у нее пересохло во рту. Усилием воли она заставила себя говорить спокойно.

– Как ты думаешь, нас будут судить вместе?

– Не знаю. В любом случае я намерен убеждать судей в том, что ты принимала участие в ограблении не по собственной воле. Я буду говорить, что силой заставил тебя пойти на это.

– Нет! Не смей делать этого. Я не хочу!

– Я действительно вынудил тебя поехать с нами той ночью, – напомнил он. – Если бы я смог заставить судей поверить моим словам, возможно, приговор мог бы стать менее строгим. Но ты не должна забывать, что, оказавшись перед ними, ты услышишь такие же серьезные обвинения, что и я. – Он торопился закончить свою мысль. – Попробуй все же убедить судей в том, что делала все под дулом пистолета. Скажи, что я похитил и насильно увез тебя из Лондона, что я жестоко изнасиловал тебя… Словом, говори что угодно, лишь бы они поняли, что ты – невинная жертва.

– Неужели ты думаешь, что я способна дать такие показания? – Глаза у нее горели от сильного волнения.

– Но я вижу в этом единственный путь спасения для тебя. Может быть, они ограничатся решением об отправке тебя в Вест-Индию в качестве служанки.

– А о себе ты не думаешь? Только я не могу допустить, чтобы ты взял всю вину на себя и получил высшую меру наказания.

Горькая усмешка снова пробежала у него по губам. Дизайр не сразу уловила ее смысл – он уже, видимо, не сомневался в исходе суда для себя самого. Похоже, он знал, что виселицы ему не миновать. Поэтому смирился со своей участью и теперь озабочен только поиском путей смягчения наказания для нее.

Когда он снова прижал ее к себе, она услышала сильные, размеренные удары его сердца. Она обвила его шею руками, все больше осознавая, как безмерна ее любовь к этому единственному дорогому для нее человеку.

На какое-то время она полностью оказалась во власти чувств и перестала замечать, что он по-прежнему спокойно и собранно рассказывает ей о дальнейшем ходе событий.

– Я понимаю, тебя может страшить перспектива высылки. Если, конечно, судьи решат отдать тебя в рабство. Видит Бог, я считаю, что ты заслуживаешь совсем другого. И все равно даже то, что тебя может ожидать, не столь ужасно, как кажется. Ты ведь знаешь, что я говорю это не просто так – я прожил несколько лет в Индии. Со служанками там обходятся не хуже, чем во многих домах в Англии. Может быть, тебе повезет, и ты достанешься порядочному хозяину…

Она попробовала выразить ему свое несогласие, но он, не обращая на нее внимания, продолжал ровным голосом:

– Иногда представляется возможность заключения контракта, и тогда можно купить себе свободу. Ты еще молода и красива. У тебя впереди целая жизнь. Все может кончиться благополучно.

Дизайр не желала слушать подобных речей. Глаза ее опять засверкали изумрудным огнем. Она резко отпрянула от него.

– О чем ты говоришь? Я не представляю себе никакого будущего без тебя. Если мы не сможем быть вместе, то мне безразлично, что станет со мной.

Морган встретился с ней глазами, и ком встал у него в горле. Такой щемящей боли, как сейчас, он не испытывал никогда, если не считать далекого печального детства. У него задергались веки, и слезы навернулись на глаза.

Никогда раньше он не предполагал, что с ним может произойти что-то, похожее на это. Разве мог он знать, что темноволосая девушка, которую он подобрал в Уайтфрайерсе, перевернет всю его жизнь? Мысленно он спрашивал себя сейчас, почему же он не понимал так долго, что она значит для него и как она ему дорога? Он крепче стиснул зубы, стараясь не выдать своих чувств. Нужно выглядеть в ее глазах сильным. Ему не хватало мужества говорить то, что он думал на самом деле. Он должен вдохнуть в нее решимость, не лишать ее пусть даже крошечной надежды на их спасение.

– Некоторым заключенным удавалось бежать отсюда, – сказал он. – Может быть, с помощью Еноха и мы сможем что-нибудь предпринять.

– Что он сможет сделать для нас! И нужно ли подвергать его напрасному риску?

Думая и говоря об этом, Дизайр все больше испытывала страх. Она вспомнила мрачные прогнозы и предостережения Бесс. Вряд ли она с Морганом могла рассчитывать на успешное завершение побега… К тому же у них остается слишком мало времени для разработки плана.

Между тем небо, проглядывавшее через крошечное окошечко наверху, стало совсем темным. Близился вечер.

– Я провожу тебя до камеры, – сказал Морган.

Но она поспешила его отговорить, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Всеми силами она старалась не разрыдаться у него на глазах. Можно позволить себе это, когда он скроется из виду.

– Кто-нибудь из охранников может посветить мне, – торопливо произнесла она.

– Ну что ж, раз тебе так хочется. – Морган подошел к полке над кроватью и взял какую-то вещицу. – Я хочу, чтобы ты забрала это с собой, – сказал он.

У нее перехватило дыхание при виде ножа, сверкнувшего у него в руке.

– Спрячь это где-нибудь, ну, скажем, в подвязках.

– У меня их больше нет. Тюремщик… Морган с пониманием кивнул и чуть заметно улыбнулся. Пошарив, он вытащил клочок красного атласа.

– Морган, откуда у тебя эти подвязки?

– Получил в подарок от Полли Джерроу, – ответил он.

Дизайр подозрительно посмотрела на него, но ничего не сказала, – уж очень неподходящее время для выражения ревнивых чувств. Он заботился о ее безопасности, и она в свою очередь не должна беспокоить его по пустякам. Она надела подвязки и, подавляя дрожь, припрятала ножик.

– Никто не должен знать об этом… Не так просто было передать сюда этот нож.

Прежде чем она собралась что-то сказать ему, он открыл дверь и кликнул охранника, слонявшегося по коридору. Как ей хотелось в этот миг броситься ему на шею и вымолить для себя еще немного времени. При взгляде на его лицо она не могла не видеть мучительной напряженности, отражавшейся в каждой черточке. Она не могла больше ручаться и за себя тоже – все тревоги и боль могли вот-вот выплеснуться наружу. И она твердо сказала себе, что лучше расстаться прямо сейчас.

Она взяла его руку и прижала к своей щеке.

– Любимый мой, нам еще рано думать о конце. Я не могу допустить этой мысли.